Этому появлению исторически предшествовало географическое перекраивание производственной карты мира. Если в послевоенной Америке и, в меньшей степени, Европе доминировали местные фирмы-производители, то к концу 60-х годов двадцатого века закончился этап захвата японскими компаниями основных рынков сбыта аудиотехники в мире. Чужестранцы-оккупанты не только физически устранили местные фирмы-производители аудиотехники, но и заменили «родной» менталитет, лежащий в основе их продукции, на отголоски собственного. Похожий «фокус» они повторили в процессе последующего доминирования на мировом рынке музыкальных инструментов, в значительной степени определив не только то, как зазвучала новая музыка, но и что она заиграла.

Японцы исходили из наименьшего общего знаменателя на аудиорынке, даже не пытаясь апеллировать к тонким ценителям, которых они – к тому же, в силу культурных различий – искренне не понимали и не чувствовали. Соответственно, их методы разработок, производства и маркетинга игнорировали местных аудиофилов как класс, а обороты продаж препятствовали даже попыткам рассмотрения претензий немногочисленного числа недовольных качеством звука.

Из общих соображений ясно, что ведущие компании из Юго-Восточной Азии не делают high end не потому, что они не хотят или не могут. Отдельные попытки показывают, что и могут, и хотят. Но в мире не существует миллионов тонких ценителей, а работать на несколько сотен покупателей крупные корпорации себе позволить не могут, как бы они этого ни хотели...

Работая на среднестатистического покупателя «звука», крупные компании должны не только учитывать объективные каналы распределения продукции и ее позиционирования на рынке, но также и – в условиях постоянного стимулирования спроса на собственную продукцию внедрением новых моделей и технологий – пытаться заинтересовать безразличного до поры, до времени покупателя, говоря с ним на понятном ему языке.

Но этот язык основан не на страсти к музыке, а – наоборот – на безразличном к ней отношении. Поэтому в качестве ключевой информации было принято на вооружение использование не субъективных реакций потенциальных слушателей-покупателей на музыку как таковую, – а подменявшей их, но «объективной» информации, основанной на манипулировании общественным мнением с помощью всевозможных технических измерений.

Но чем дальше заходило это «новое мышление», тем все более и более истинные любители музыки чувствовали себя брошенными на произвол судьбы, и тем более они нуждались в новом подходе к производству и продаже звуковой техники, но уже разработанной и сделанной для них.

Так как достучаться в поисках музыкальной правды до крупных корпораций не получилось, то единственным выходом оказалось создание с нуля микроскопических компаний, способных удовлетворить спрос малочисленного класса аудиофилов-меломанов, жаждущих этой правды. Что и произошло около сорока лет назад...

Мое увлечение звуковой техникой самого высокого класса я вижу в развитии моей страсти к музыке. Сколько себя помню, восторг, который я всегда испытывал от музыки, для меня несопоставим ни с чем. Соответственно, интерес к аппаратуре у меня вызван желанием не только услышать больше хорошей новой музыки, но и услышать больше в моей любимой музыке.

Звуковая аппаратура является для меня лишь инструментом исследования эмоционального и интеллектуального содержания музыки. Свойства этого инструмента определяют мою способность выполнить эту задачу – и не более того. Я не склонен к поклонению аппаратуре как тотему – во всяком случае, осознанно стараюсь дистанцироваться от этого.

На мой взгляд, как во время записи, так и во время воспроизведения пронести через тернии всевозможных материалов и конструкций чрезвычайно деликатный музыкальный сигнал, сохранив при этом его правдивость, – задача не менее монументальная, чем, скажем, правдиво отразить на холсте улыбку Джоконды. Запись и воспроизведение гениальной музыки является, безусловно, формой искусства, так как творческие решения по передаче музыкальной реальности сродни таким же решениям при передаче визуальной реальности художником или фотографом. Поэтому по-настоящему выдающиеся записи и не стремятся к фотографической точности: подчас именно на контрасте с музыкальной реальностью они и создают свою правду об истинном содержании музыки. Последнее справедливо и на этапе «творческого» воспроизведения этих записей.

Как у любого инструмента, у аудиосистем присутствует назначение и специализация. Универсальность, на которую рассчитывают любители музыки.

Идея передачи и распространения правды, в нашем случае музыкальной, неотделима от идеи опоры на плоскость доверия. Вынужден признать, что в течение последних лет система маркетинга аудиотехники строилась на злоупотреблении доверием аудиофилов.

Я не склонен обвинять в этом крупные корпорации. Как уже было сказано, у них не было другого выхода, так как они должны были выработать свою степень доверия среди миллионов тех, кому безразлично, как звучит музыка.

Поэтому сотня-другая аудиофилов, введенных ими в заблуждение, – это лишь издержки производства, не так ли? Однако ломать – не строить, поэтому построить новую систему доверия и институт авторитетов индустрия high end audio за прошедшие сорок лет полноценно так и не смогла.

Дело не только в том, что, как известно, нет пророков в своем отечестве. Глобализация в мире, несмотря на декларируемые общечеловеческие ценности, в своей основе пытается сохранить неравенство, и в том числе в доступе к правдивой информации. В нашем случае урон от отхода от правды в целях этой глобализации оказался слишком существенным, чтобы положение выправилось само по себе.

Слишком ангажированы распространением полуправды стали средства массовой информации, слишком необразованны и податливы стали представители компаний и дилеры, и слишком жадны – производители, чтобы вот так внезапно и само по себе все поменялось и встало на круги своя.

По большому счету, правда – это логическая единица, а ложь – это логический ноль. Соответственно, во)первых, полуправды не бывает по определению, а во-вторых, «единожды солгав» – это когда ноль, помноженный на любую последовательность любых сомножителей, в результате все равно даст ноль.

Поэтому, чтобы high end audio стал давать положительный результат, перед нами стоит нетривиальная задача избавиться от бесчисленного количества «нулей» в нашем уравнении звуковой правды, привлекая не только все наши опыт, знания и таланты, но и всю нашу любовь к ближнему.

Кто-то может заметить, что правда у всех своя. И я не могу с этим не согласиться. Простой пример: если цепочке производитель-дистрибьютор-дилер-покупатель дать возможность «устаканиться» во времени, то окажется, что она сформирована по принципу «рыбак рыбака видит издалека».