Размышления человека, страдающего расслоением личности, но не страдающего от этого
Г. Чикнаверов
Наконец-то нас разложили по полкам. Аудиофилы, меломаны, филофонисты... Меломаны озадачены наступлением домашнего театра, филофонисты в панике: не успел собрать коллекцию CD, а уже DVD стращают. Начинающий аудиофил, наслушавшись «бывалых», имеющих системы за несколько десятков тысяч долларов и утверждающих, что «живое» звучание, как в концертном зале, недостижимо, не знает, куда «приткнуть» свои пять-шесть тысяч.
Конечно, все это весьма схематично. Зачастую в каждом из нас присутствует и аудиофил, и меломан, и филофонист. И переплетены они между собой, как Kimber Kable. Поэтому все усложняется втрое, и вместо одной приходится решать три проблемы. Самое страшное — это DVD. Как баба-яга в детском ночном кошмаре, кружит над головой, вот-вот набросится. Так и тянет залезть с головой под одеяло, но любопытство мешает, да еще оптимизм. Хочется верить, что ОНО будет лучше CD и винила, вместе взятых. Так оптимист во мне успокаивает филофониста.
Меломан, а он во мне главенствует, отождествляет Home Theatre с ассенизатором, который вытянет из High End'a тех, для кого очередная система — просто новая игрушка (вспоминается старый анекдот: «Чем отличается мужчина от мальчика? У мужчины игрушки дороже»). Большинство производителей ориентировано именно на таких мужчин (ведь сделать игрушку гораздо проще, чем настоящий компонент High End). Они уже вовсю перековывают мечи на орала. Все идет к тому,что рухнет индустрия High End'a. И слава Богу.
Михаил Кучеренко как-то высказался: «Чтобы оценить чью-то гениальность, нужно самому быть гением». Конечно, это гипербола, но суть выхвачена верно. Ведь не так уж много людей, способных чувствовать музыку. И я хочу, чтобы High End существовал только для них. Хорошо записать диск может только звукорежиссер, глубоко прочувствовавший произведение, которое он записывает.
И создать настоящий компонент High End тоже может только такой человек. И чтобы создать систему из компонентов настоящего High End'а, также необходимо прежде всего чувствовать музыку. Вот сколько промежуточных гениев нужно для того, чтобы гений-композитор «добрел» до гения-слушателя. А тут — целая индустрия гениев… Но ничего, покрепче встанет на ноги «великий ассенизатор» — и все разложит по полочкам. Это прорвался во мне максималист и успокоил меломана.
Альбер Камю сказал как-то: «Человека делает человеком в большей мере то, о чем он умалчивает, нежели то, о чем он говорит». Это я к тому, что прагматик во мне твердит: уж больно сложна эта тема — соотношение «живой звук» — система High End. Умолчи — останешься человеком. Заманчиво, но еще есть во мне идеалист. Вечно он подзуживает, дескать, что же ты, всю жизнь будешь цитировать Зуева, Кучеренко и Камю? Скажи о том, что наболело. И я говорю.
Сравнительно недавно я начал регулярно посещать Большой зал Консерватории, а перед концертами и после них прослушивать на различных системах диски, записанные в этом зале. Этот несложный эксперимент подтвердил мою давнишнюю догадку: музыка, воспроизведенная настоящей (не обязательно дорогой) системой High End, не должна формально копировать «живой» звук.
Веды учат, что к каждому явлению нужно подходить, учитывая деша-кала-патры (обстоятельства-время-объект — санскр.). Послушаемся Вед и разберем восприятие музыки с учетом этих трех моментов. Полностью разобрать его невозможно, да и не нужно, можно лишь затронуть отдельные аспекты, имеющие отношение к нашей теме.
Возьмем, к примеру, объект: оркестр «Молодая Россия» п./у. Марка Горенштейна. Записи музыкальных произведений в исполнении этого коллектива не вызвали у меня особого восторга, а на концерте впечатление было и вовсе удручающим. При прослушивании дисков, во всяком случае, можно было представить себе живых, увлеченных музыкантов. На концерте же их как будто подменили людьми, занятыми скучной, рутинной работой, которые ждут только одного: поскорей бы все это кончилось, а там можно и домой, на боковую. К середине концерта они добились того, что у аудиофилов именуется «вовлеченностью»: я проникся, но не музыкой, а настроением музыкантов — мне захотелось того же, чего и им. Останавливало только то, что хотелось определиться с фактором деша (обстоятельство), Я пересел с пятого ряда на пятнадцатый. Что изменилось: во- первых, я услышал оркестр слитным и, к сожалению, увидел его таким же (с такой дистанции не очень-то полюбуешься миловидными оркестрантками «Русской красавицы». Извините, оговорился: «Молодой России»). Вместо отдельных скучающих личностей передо мной предстал монолит скуки. Я, конечно, немного утрирую: на ярких, броских пассажах оркестр явно чувствовал себя в своей тарелке, как пиротехник во время фейерверка. Во-вторых, изменилась сцена (или просто по-русски — саундстейдж). Ни с пятого, ни с пятнадцатого ряда ощущения не соответствовали визуальным. С пятого ряда сцена воспринималась очень голографичной, духовые четко локализовались метров на пять глубже, чем они были на самом деле. С пятнадцатого сцена смазывалась: духовые в тихих местах сливались со струнными, в громких же — резко выдвигались вперед, оказываясь у переднего края сцены.
Здесь спрошу аудиофилов, для которых «живой» звук — эталон: какую сцену должна представлять ваша система — визуальную, слуховую с пятого, или с пятнадцатого ряда, или с пятого балкона третьего амфитеатра? Если визуальную, то соотношение ширины и глубины приблизительно пять к одному. Значит, в реальной комнате сцена будет в лучшем случае 5 x 1 в метрах. Как в этот метр глубины вписать духовые, струнные да еще и рояль, желательно в натуральную величину?
Вернемся на Восток. Там нас ждет кала. Не знаю, как для кого, а для меня фактор времени зачастую играет решающую роль. Наивысшее наслаждение от музыки я получаю либо после часа ночи, либо с утра, как только проснусь. Любимая пластинка может раздражать, если ее поставить не вовремя. При посещении концерта это частично компенсируется настроем на определенную музыку в определенное время. Может полностью компенсироваться, если выступают любимые музыканты и исполняют мои любимые произведения, но это случается редко. Зато с помощью наших любимых пластинок мы свободно путешествуем во времени, имея возможность в течение одного вечера прослушать произведение, исполненное разными людьми в разное время и в разных помещениях. Да-а, получается какой-то гимн звукозаписывающей индустрии, вечно этого идеалиста во мне заносит не в ту степь. То ли дело прагматик! Скажет столько, сколько нужно, об остальном умолчит. Умолчит о том, что аудиофил, стремящийся к «натуральному», «живому» звучанию, подобен скитальцу в пустыне, который гонится за призрачным источником. Он знает, что это мираж, но других ориентиров нет... для аудиофила. Но если в нем присутствует и меломан, он может указать верный ориентир — наслаждение, доставляемое музыкой. Аудиофил в нас зачастую стремится воссоздать с помощью системы некий материальный мир, чтобы утолить свою жажду наслаждений, но на каждом шагу терпит поражение, поскольку материальное существование — иллюзия. Только уловив саму суть, скрытую этой иллюзией, мы сможем испытать настоящее наслаждение. Дальше идут тонкие материи, которые не подлежат вербализации, поэтому идеалист умолкает. В общем, не удается ему успокоить аудиофила. И дело тут не в том, что мешает прагматик (которого частенько хочется придушить), а в том, что если все успокоится хотя бы на время, то станет скучно и неинтересно. И засосет болото тихой жизни и меломана с оптимистом, и филофониста с максималистом, да и аудиофила с идеалистом (придушенный прагматик не в счет).
И что во мне тогда останется? А об этом лучше умолчать...
Журнал «Class A» N2 1997 г.